Херби Хэнкок. Великий ученик

В мировом джазе не много имен такой значимости, как пианист, клавишник и композитор Херби Хэнкок. Подлинную славу Хэнкоку принесла работа в ансамбле создателя нескольких джазовых эпох — трубача Майлза Дэвиса — в 1963-1968 гг., когда Майлз совершал очередной поворот в своем творчестве, нащупывая новые пути развития всего джаза в целом. К концу этого периода ансамбль Майлза клонился от акустической музыки к электрифицированному джаз-року и джаз-фанку — и, покинув Дэвиса, Херби продолжил работать именно в этих стилях, создав несколько определяющих работ в обоих стилях (прежде всего альбом 1973 г. „Headhunters"). Хэнкок работал и в кино: среди его работ — музыка к „Blow Up" Микеланджело Антониони (1966) и оска-роносному „Round Midnight" (1988). А его работы в области танцевальной музыки с продюсером Биллом Ласвеллом принесли ему несколько премий „Грэмми" и мульти-платиновый хит „Rockit", под который в 1983-м плясали дискотеки всего мира. В 90-е Хэнкок, не оставляя экспериментов с электроникой, вернулся к акустическому роялю, записав один за другим несколько очень удачных альбомов — лучшим среди которых был „Мир Гершвина", в 1999-м принесший ему сразу три премии „Грэмми". Именно с этой программой, исполняемой с джазовым трио (перкуссионист Ричи Бэршэй и басист Дейв Карпентер) и симфоническим оркестром (Государственный академический камерный оркестр России п/у Константина Орбеляна, дирижер Роберт Сэйдин, США), Херби Хэнкок приехал в Москву, где выступил 24 мая с сольным концертом на фестивале „Богема Джазз" в Большом зале Международного Дома музыки.

Вы начинали свои путь в музыке с классики, но джаз оказался сильнее. Что именно вас так в нем привлекло?

- Импровизация. Это  как магнит, который потянул меня к себе. В прошлом я работал статистом и бухгалтером и всегда мог грамотно составить инвентарные карточки учета объекта основных средств, по природе я всегда люблю порядок, но в музыке импровизация дает тебе возможность творить, создавать музыку настоящего времени. Музыку, которая передает твои чувства в настоящий момент и рождается глубоко внутри тебя. В то же время, если ты играешь джаз в группе и другие вокруг тебя тоже импровизируют, это — коллективный труд, в котором люди делятся своими идеями и вместе строят что-то.

- Обычно музыканты хорошо помнят, кто и как впервые привлек их внимание к джазу — великий артист на сцене, яркий, увлеченный преподаватель... Как это случилось у вас?

- Как ни странно, но мое внимание к джазу привлек один мальчик моего же возраста, с которым мы занимались в одном классе по фортепиано. Он играл джаз, импровизировал! На моем собственном инструменте — на фортепиано! Это было очень сильное впечатление: он мог делать то, о чем я даже представления не имел. Плюс мне очень нравился ритм в той музыке, которую он играл. Ну и, конечно, очень хотелось оказаться лучше, чем он (смеется).

- А преподаватели? Кого вы можете называть своим главным учителем?

- Я так многому научился у Майлза Дэвиса... Пожалуй, никто не оказал такого влияния, как он, на мое развитие в качестве самостоятельного музыканта, музыканта со своим лицом, своим звуком. Это была идеальная среда для музыкального развития — быть с Майлзом (Хэнко-ку было от 23 до 28, когда он работал в ансамбле Майлза Дэвиса. — Прим. PLAY). Он великий учитель.

- Говорят, именно он открыл вам возможности электронных клавишных инструментов.

- Именно так. Он позвонил мне и позвал на очередную запись. И вот я приезжаю в студию — и не вижу там рояля! Я говорю: Майлз, а на чем ты хочешь, чтоб я сыграл? И он своим хриплым голосом говорит: сыграй-ка ты вот на той штуке! — и показывает в угол студии, где стоит электропиано „Rhodes".

Я говорю: на этом?! Сказать, что я был удивлен — это ничего не сказать... Видите ли, у меня уже было какое-то мнение об электрических инструментах: люди мне говорили, что это всего лишь игрушка, что они могут производить только шум... ну, в общем, много мне про них плохого наговорили. Но вот я включил этот инструмент и взял на нем аккорд... и это звучало очень здорово! И еще: там была ручка громкости, так что я теперь мог играть так же громко, как барабаны (смеется). Так или иначе, но Майлз преподал мне в тот день важный урок. В тот день я научился не составлять своего мнения о чем-либо до тех пор, пока сам это не попробую — что бы там другие люди мне ни говорили. Майлз также научил меня, как слушать музыку — не специально, а просто играя. Слушая, как он играет, я понимал, что он слушает каждого музыканта. Каждого члена ансамбля. И еще: он учил нас использовать сцену не для того, чтобы показывать то, чему мы научились, а для того, чтобы учиться. Репетиции перед аудиторией - вот что это было. Мы все каждый раз пробовали что-то новое. Он говорил: я плачу вам за то, чтобы вы работали над музыкой!

И это очень воодушевляло меня.

12 июня 2025 года