Мы говорили о чем-то важном и о пустяках, о ней и об ее коллегах, о недавнем прошлом и ближайшем будущем, спорили и соглашались, в промежутках между вопросами Света пыталась наспех перекусить, а я, глядя на нее, удивлялась: такая маленькая и хрупкая - и такая сильная. Ведь буквально через час уже второй раз за сегодняшний день выйдет на сцену – и опять докажет тысяче с лишним человек, которые не делают скидок на усталость и самочувствие, что она лучшая. Пусть не для всех - разве ей нужно нравиться всем? В конце концов, некоторые и Маракулина особо не замечают. Между тем, дуэт Фролло и Эсмеральды именно в варианте Маракулин – Светикова наиболее впечатляет и убеждает меня как зрителя. Потому мне и захотелось пообщаться с ней, в том числе о Саше, что мы и сделали в столь насыщенный для русской Эсмеральды первый сентябрьский день. За что ей огромное спасибо.

Марина Мишина: Что тебе нового пришлось делать в «Нотр-Даме», чего ты не делала в «Метро»? Над чем пришлось работать дополнительно?

Светлана Светикова: Дополнительно пришлось работать над актерским мастерством, так скажем. «Метро» - это как бы групповой спектакль, где каждый в принципе играет себя, и этих «себя», личностей, много. А здесь (в «Нотр-Даме» - М.М.), как ни крути, одна единственная женская роль, точнее две, одна – главная, и ты должна заставить зрителей поверить во все. Я не скажу, что мне сложнее, чем в «Метро», - там быть самой собой было гораздо сложнее, нежели играть кого-то, я не знаю, почему.

М. М.: Может, потому, что легче надевать маску какую-то, чем открываться на сцене?

С. С.: Дело в том, что я каждый день разная. А в «Нотр-Даме» есть определенная задача. Но я замечаю, что сегодня, в этом спектакле у меня такое настроение, что сегодня моя Эсмеральда должна быть более грустная…

М. М.: Да, я заметила, что в этом блоке твоя Эсмеральда погрустнела.

С. С.: Да нет, не думаю, мне не показалось, что погрустнела. Я абсолютно не изменилась, даже наоборот. Но иногда я абсолютно бешеная, иногда я серьезная, иногда взрослая, иногда я совсем ребенок – как пойдет, так пойдет, в зависимости от настроения.

М. М.: А влияет то, с какими партнерами ты играешь в этот день?

С. С.: Да, влияет, но не всегда. В данном случае я скажу про Сашу Маракулина. Так вышло, что в «Метро» мы с Сашей Голубевым играем в дуэте, в комическом дуэте: он такой громадный человек, а я маленькая девчонка. И мне было непривычно играть с ним именно эту роль: когда он меня любит, хочет, а я его боюсь. Раньше, когда мы репетировали, меня Уэйн (Фоукс, режиссер русской версии – М.М.) ругал, потому что я начинала смеяться, когда он пел: «Я люблю тебя! Словно адский огонь…» У него такое доброе лицо! А к Саше Маракулину я бесподобно отношусь, он замечательный человек, у него потрясающий голос. Я люблю его очень и уважаю. К Сашке Голубеву я привыкла просто, а Сашка Маракулин – это что-то новое для меня.

М. М.: У них разные трактовки образа, это два разных Фролло?

Да, абсолютно разные!

М. М.: Значит, Эсмеральда должна по-разному к ним относиться, есть какие-то отличия?

С. С.: На Сашу Маракулина мне было безумно трудно смотреть зло, потому что я к нему так хорошо отношусь! А героиня его ненавидит.

М. М.: Насколько Уэйн фильтровал ваши собственные находки?

С. С.: Собственные находки он ликвидировал! Он подошел перед премьерой в гримерку и сказал, что «мне от тебя нужна 30-летняя женщина». Я не понимала, почему... Наверное, он считал, как и многие, что я Барби – да, у меня довольно кукольная внешность, а он хотел, чтобы я играла взрослую женщину.

М. М.: Ты 1983 года рождения?

Да.

М. М.: Ну, если придираться, ты уже переросла свою героиню на 4 года. Тебе самой что-то дала эта работа?

С. С.: Конечно! Во-первых, познакомилась с ребятами, которые сейчас играют у нас: Маракулин Сашка, Яременко Валера – да все, это актеры, настоящие актеры!

М. М.: А ты видела работу Маракулина хотя бы однажды вне «Нотр-Дама»?

С. С.: Я видела в «Великой Иллюзии»! Мало того, я, по рассказам девушки, которая была тогда на спектакле, посмотрела на Маракулина и сказала: «Боже, мне никогда бы не захотелось с ним выйти на сцену!» Я этого не помню, но якобы было такое. Я помню, что мне не понравился спектакль, честно говоря. Потому что у меня было «Метро», я считала, что это гораздо качественней, с нами работали мирового уровня люди. Януш Юзефович (режиссер-постановщик мюзикла «Метро» - М.М.) - безумно талантливый человек, он гений! Уэйн тоже классный, он просто знает свое дело и делает его.

М. М.: У него простая практическая задача – перенести копию, а не поставить свой спектакль…

Да, но на самом деле он много чего своего добавил. Может, даже того, что не очень хотелось бы.

М. М.: И каковы же были твои впечатления от «Иллюзии»?

С. С.: Я его не помню там. Помню, что кто-то пел Фантома, мне сказали, что он.

Я не скажу, что с ума схожу от вокала Маракулина, честно говоря, я слышу и недостатки иногда, переживаю вместе с ним. Но от него что-то такое исходит, что-то необъяснимое… я его безумно люблю. В него влюбиться – как нечего делать. Кстати, и в Славу Петкуна тоже. Маракулин и Петкун – два человека, в которых можно так влюбиться, что будешь всю жизнь реветь. Я не понимаю девочек-фанаток, поклонниц ядреных, особенно Петкуна, но, тем не менее... когда мы со Славой познакомились и стали общаться довольно близко, я поняла. Я не знаю, как они это видят сразу в нем, и что они вообще видят, но я вижу то, от чего можно просто сойти с ума действительно.

М. М.: А продюсеры планируют занимать в дальнейших проектах артистов, играющих в «Нотр-даме», в том числе и Сашу, кто-то из вас перекочует в «Ромео и Джульетту»?

С. С.: Неизвестно, перекочует или нет, - будет набор, Януш будет набирать. Уже был разговор о том, что я буду играть Джульетту, многие считают, что я могу ее сыграть, но в феврале будет кастинг, - кто знает, найдут ли кого-то лучше на эту роль.

М. М.: Наверняка будет несколько составов?

Да, несколько, это точно.

М. М.: А почему именно это произведение? Ведь есть очень много драматических «Ромео и Джульетт», к тому же, в принципе, настолько избитый сюжет, что трудно еще что-то к нему добавить…

С. С.: Мы сделаем очень хороший сюжет, мы по этому поводу не волнуемся. Это делают те люди, проверенные уже, которые сделали «Метро», - я считаю, что будет очень классно, правда.

М. М.: Вас не смущает, что есть французский мюзикл на эту тему, достаточно попсовый и известный?

С. С.: Нет. Я уже слышала музыку Стоклосы для нашей версии – это что-то невероятное. Например, есть песня (ее вроде бы должен петь Тибальт), в которой танго вдруг резко переходит в настоящий хард-кор. Песня Джульетты, которую я записала для демо, безумно красивая, все плачут. И слова Ряшенцев написал отличные.

М. М.: Это видимо будет не костюмный спектакль, а осовремененный, вариант «Ромео и Джульетта в джинсах»?

С. С.: Я не думаю, что совсем в джинсах, но больше под модерн, как мне кажется. Уже делаются декорации, чуть ли не круче, чем в «Нотр-Даме», так что все готовится.

М. М.: Планируется ли видеоверсия русского «Нотр-Дама»?

С. С.: Да, только чуть позже.

М. М.: Есть надежда, что на видео Эсмеральдой будешь ты? А Фролло - Маракулин?

С. С.: Я думаю, что да. Не буду сейчас загадывать, но первый состав должен быть.

М. М.: Все-таки существует это разделение на первый состав и остальные?

С. С.: Премьерный – будем так его называть.

М. М.: Как ты думаешь, чем именно твоя Эсмеральда отличается? Что в ней есть такого, что ты привнесла от себя?

С. С.: Если честно, я считаю, что я ничего не придумывала нового абсолютно, и я не вникала в эту роль – я как будто ее знала. Я прочитала и поняла: это маленькая девчонка, красивая, бойкая, перемена настроения постоянная, то там она, то здесь, «стрекоза», как ее там назвали, в которую влюбляются, а она особенно этого не чувствует, потому что еще неопытна. Я ничего не придумывала, я веду себя так, как мне захочется, – играя эту роль, я от себя далеко не ухожу. Я танцую? Танцую. Пою? Пою. Симпатичная? Симпатичная. Настроение у меня переменчивое. Там –

здесь, там – здесь. Влюбляющихся? Хватает!… (кокетливо улыбается – М.М.)

М. М.: Скажи, в твоем отношении к Фролло, твоей Эсмеральды, есть какая-то жалость?

С. С.: Да, есть. Но она буквально пролетает мимо, чуть-чуть: «Как же допустил Творец…?», как же так произошло??? А потом он начинает рассказывать, его слушаешь, видишь, что он уже бешеный, и надо как-то обороняться, ты видишь, что он не уступит тебе, он тебя убьет...

М. М.: Расскажи о своих пристрастиях в мюзиклах: что ты любишь сама из того, что известно, что считается образцом жанра?

С. С.: Я до мюзикла «Метро» вообще не знала, что это такое. Мало того: я в театре ни разу не была до «Метро». Я зашла первый раз на сцену сразу.

М. М.: Но у тебя же был большой опыт выступлений, а это тоже важно?

С. С.: У меня был очень большой опыт выступлений сольно.

М. М.: А тут надо было взаимодействовать с людьми…

С. С.: Взаимодействовать, что-то отыгрывать, заставлять людей плакать…

М. М.: Надо сказать, что ты справилась. Не было заметно, что ты человек вообще без опыта, ты смотрелась совершенно органично.

С. С.: В «Метро»? Не знаю… может быть, просто, дай Бог, призвание.

М. М.: Что касается актерской игры, то твоя работа в «Нотр-Даме» тоже очень органична. В том же «Фебе», когда Эсмеральда на грани смерти и обращается к Фебу с мольбой о спасении, у тебя на каждую музыкальную фразу какие-то жесты, взгляды и движения – все идет по нарастающей, есть кульминация, все отыграно, точно, каждый штрих, все эмоции. В «Жить» то же самое: твоя Эсмеральда действительно поет про «чашу боли», она уже понимает, что все кончено.

С. С.: Ну, вообще да, стараюсь понимать…

М. М.: Что этот товарищ, который так влюбился…

С. С.: Такая вот скотина оказалась!

М. М.: Но он тоже, в общем-то, не виноват – «анархия», воля судьбы мол.

С. С.: Моя задача в этой песне, «О, Феб», заставить зрителя возненавидеть Феба.

М. М.: Это и есть то, что нужно там! Как тебе либретто? Была ли у вас негативная реакция на русский текст?

С. С.: Он столько раз менялся! Вот в конце последнего блока изменился текст...

М. М.: И Петкун забыл слова два дня подряд. А ты молодец, сориентировалась и пела дальше.

С. С.: Петкун – это, конечно, феномен. Он же певец, не актер! Он, конечно, переборол себя. Но если он забудет слова или перепутает, он просто умирает. Хотя я считаю, что качественно все делает, он так трудился, умница. Если Слава забывает текст, он убегает за кулисы сразу, его все ищут, а Валера Яременко говорит в таких случаях: «У меня странная рифма получилась!».

М. М.: Вам понравилось то, что сделал Ким?

С. С.: Да, мне очень нравится. Я считаю, что Ким очень хороший текст написал. Что-то корректировалось, но мне безумно нравятся тексты.

М. М.: Здесь ты в меньшинстве, к сожалению.

С. С.: Но та же «Пришла пора соборов кафедральных, гордых крестов…» - в каждой фразе настолько богатый образ!

М. М.: Но там и Пламондон, автор французского либретто, не подкачал изначально. А почему «Бэлль» Кима не пошла, он же наверное делал и ее?

С. С.: Он делал, да, но что-то не сложилось.

М. М.: Может быть, если бы ты послушала тех людей, которые аргументируют свое мнение о его тексте, ты бы согласилась?

С. С.: Как может не нравиться «…пришла пора пиратов и поэтов, мрачных пиров, карнавалов на крови …»? Такие образы! «Пора закатов и рассветов, дней и ночей для страданий и любви» - это не может не нравиться! Я считаю, что очень хорошо переведено, и этот мюзикл не слушается по-русски плохо. Не потому, что я фанатею от него, – ни капли, я фанатею больше от «Метро», нежели от «Нотр-Дама», но я считаю, что очень хороший перевод.

(в разговор вступила знаток творчества Люка Пламондона Анна Тимор)

Анна Тимор: Просто мы сравниваем с оригиналом: многие песни, возможно, неплохие, но они не о том. Та же «Аве Мария».

С. С.: «Аве Мария» там абсолютно коммунистическая! Она поет про равенство и прочее, и у нас это было бы нехорошо: после 73 лет коммунизма это бы в нашей стране не пошлО. Нет, здесь поется о любви!

А. Т.: «Бэлль» (правда, она не Кима, а Цирюк) мало того, что о другом, там искажен весь смысл. Во французском варианте каждый из трех поющих поет о своем и выражает свои чувства к Эсмеральде по-своему, они все очень разные. А у нас все одинаково. В том же припеве вместо персональной строчки, принципиально важной для трактовки персонажа, у всех одна и та же пошлая фраза «Я душу дьяволу продам за ночь с тобой». Квазимодо вообще не упоминает нигде про ночь, он не мог и думать про ночь с Эсмеральдой…

С. С.: Но мы не должны были дословно переводить!

А. Т. Просто плохо, что все герои уравнены и сведены к этой ночи несчастной. «Ай, ночка хороша, не видно ничего» – тоже ужасная фраза, так и просится другая рифма.

С. С.: Да, но, с другой стороны, Квазимодо такой человек, что он мог так выразиться.

М. М.: Сначала создается впечатление, что этот текст достаточно сложен для пения, не настолько плавный и ровный, чтобы удобно было его петь.

С. С.: То, что было сложно, переделали. Мне петь уже ничего не сложно, хотя раньше было. Допустим, «О, как я жить хочу» - это неудобно очень, поэтому изменили. Я послушала «Норд-Ост» - там такой текст, это нельзя было выпускать вообще! У нас в «Нотр-Даме» замечательнейший текст, я стою за это твердо.

М. М.: Находки хорошие действительно есть. А ты бывала когда-нибудь на заграничных мюзиклах?

С. С.: Нет пока.

М. М.: Высказывал ли Уэйн свое отношение, похвалу кому-то из артистов, или старался ровно ко всем относиться?

С. С.: Меня хвалил, да. Он всегда, если первый акт плохо идет, подходил ко мне в антракте и говорил: «Спасай!». А однажды, когда я стояла и ждала своего выхода во время песни Гренгуара про Париж, он ко мне подошел и сказал: "You are the best!” (англ. «Ты – лучшая!» - М.М.)

М. М.: Вы с переводчиками работали?

С. С.: Да.

М. М.: А вслух, при всех он хвалил кого-то, или только тет-а-тет, чтобы никто не зазнавался?

С. С.: Нет, он хвалил! Мы очень быстро все выучили, он каждому отдельно ставил задачи, потом все номера складывались вместе, и вот, когда мы сложили весь спектакль и делали прогоны, он сказал после одного из них: «Сейчас я могу похвалить одного человека - это Света (Свечка, как он меня называл). Она уже добилась 50% того, что должно быть». А вторым, кого он так же похвалил, был Саша Маракулин.

Марина Мишина